Интервью с Иваном И. Твердовским -режиссером и автором сценария драмы «Подбросы»

22 ноября в прокат вышла драма Ивана И. Твердовского, — «Подбросы». Третья работа молодого постановщика получила Приз жюри на 53-м МКФ в Карловых Варах и 2 награды на Кинотавре. Создатель картины лично представил свое творение в Петербурге, где мы  поговорили с Иваном о его последней картине, будущих и текущих проектах.

— В фильме Москва и события представлены в неком фантазийном смысле. Но картина показана на многих международных фестивалях. Будет ли она понятна иностранному зрителю?

— Конечно, инстранцу понять фильм тяжело. У них сейчас свое представление о том, что происходит в нашей стране в силу политических событий. Иногда приходилось проводить беседы о том,  что это не сугубо русское кино, что это может произойти в любой другой стране.

— Расскажите, как писался сценарий и как искали финансирование.

— Я очень долго, уже почти 4 года, занимаюсь большим документальным проектом про российскую полицию, и вообще, это, наверно, все там возникло, потому что одна из историй была о том, как полицейский использовал подростков в подобных провокациях в дорожно-транспортных происшествиях, а потом выбивал из людей деньги. В какой-то момент мне показалось, что это уникальная история для нашей сегодняшней действительности.

Финансирование искали на питчингах. Пока я год писал сценарий,  параллельно искали партнеров, например на питчинге при МКФ в Роттердаме. Это очень крупный кинофестиваль. И продолжали «питчинговать» на других площадках. Постепенно нашли поддержку у литовцев, в Нидерландах и Франции. Затем все вместе подались в Фонд европейской копродукции. В России получили деньги от Министерства культуры. В Литве деньги дал Литовский кинофонд. Это, собственно, все наши источники.

Съемки фильма «Подбросы»

— Каким образом вам удалось получить деньги на фильм, где российская полиция выставлена не в лучшем свете, от Министерства культуры?

— Это вопрос № 1. Его задают постоянно. Несмотря на то, что сейчас происходит в нашем Министерстве культуры, там остался инструмент финансовой  поддержки авторского кино. Есть экспертная комиссия наших коллег — режиссеров, продюсеров, сценаристов, перед которыми происходит очная защита. Они голосуют. Если все проголосовали «за», то даже министр культуры не может повлиять на это решение.

— Получается, у «Подбросов» есть зарубежные партнеры, но при этом не было иностранных актеров. Не было ли такого условия?

— Это неэксклюзивное партнерство, это русскоязычная продукция. Не было здесь такого, что 95% выделяет Литва, потому что в таком случае мы должны были бы использовать только литовских артистов и снимать кино  на литовском языке. Это копродукция. Все понимают, что это русская картина и что глупо искать русских актеров во Франции или в Ирландии. Но у нас снималась Вильма Кутавичюте — литовская актриса. Но это так совпало, не то что бы мы искали именно литовскую актрису. Просто Вильма нам понравилась на пробах, и Литва была в копродукции. Это, скорее, исключение, а не производственная необходимость.

— Чем, на ваш взгляд, зацепила эта история ваших европейских партнеров?

— Так или иначе здесь, конечно, влияют работы, которые были до этого. Было очень сложно найти немецких продюсеров для «Класса коррекции», потому что у меня была только документальная фильмография. Меня не знали как «игрового» режиссера. У «Класса коррекции», в итоге, — 55 наград на разных кинофестивалях. У меня появилось какое-то имя, которое привлекло продюсеров, которые поверили мне, в какой-то мой замысел. Им стало интересно в него включиться, и они активно внедрились. Тогда мы готовы были работать с кем угодно, условно. Нам предлагали что-то, и мы на все соглашались. Сейчас ситуация такая, что мы уже выбираем из продюсеров, которые к нам приходят и говорят, что готовы дать деньги. Мы уже смотрим и думаем, возьмем ли от вас деньги или нет. (Смеется)

Премьера картины в Москве

— То есть фестивали дают старт будущим проектам?

— Безусловно! Кроме того, что это инструмент продвижения уже имеющейся картины, это еще и работа на будущее.

— Международное название фильма -«Jumpman». Оно сразу появилось или на каком-то этапе? Или просто решили переиграть слово «подбросы»?

— Все названия появились сразу. Я понимал, что перенести слово «подбросы» в английский язык невозможно. Называть российскую картину «Jumpman» тоже странно. Это два независимых названия. «Подбросы»: исходя из финала, понятно, почему так называется фильм. А «Jumpman»  — какая-то аллюзия на супергероя для меня, как Супермен, Бёрдмен и т.п., который приходит в этом мир как сверхчеловек с какой-то определенной задачей.

— Как подбирались актеры? Например,  главная роль в «Зоологии» сразу писалась под ее исполнительницу — Наталью Павленкову. А как здесь складывалась  ситуация?

— Никаких мыслей на этот счет не было. «Зоология» — это исключение. Я видел единственную актрису, которая могла исполнить эту роль. Там даже не было отбора. А здесь был традиционный кастинг. Мы провели долгий процесс отбора. Денис Власенко пришел в самый первый день и сказал: «Привет! Меня тоже зовут Денис, как и твоего героя. Я люблю твои фильмы, хочу у тебя сниматься». В принципе, по этим трем фразам стало понятно, что в нем есть какое-то бешенное внутреннее обаяние, какая-то чистота. Когда он проявил себя профессионально, все вопросы отпали.

Премьера фильма на «Кинотавре»

— С какими сложностями вы столкнулись во время производства картины?

— В основном, это были технические моменты. Я не люблю использовать графику, каскадеров и вот это все, а тут приходилось работать с этими вещами.

— На какого зрителя рассчитан фильм?

— На меня, на тебя, на наших друзей, коллег, знакомых.

— Какие сцены было сложно придумать?

— Все, что касается отношений матери и сына. Это очень тонкие моменты, балансирующие на грани очень острой, поэтому это оказалось самым сложным, даже в какой-то момент сложнее технических моментов.

 — Между героями Дениса Власенко и Анны Слю в некоторых сценах чувствуется откровенное сексуальное напряжение, которое вот-вот перерастет в нечто большее. Почему вы сделали героиню Анны Слю именно в таком ключе?

— Там существует некая грань. Она очень молодая мама (Денису по фильму — 17 лет, его матери — 33 — прим. ред.) Она не помнит, когда оставила сына. У нее нет привязки к тому, что Денис — ее сын. Он, в свою очередь, никогда не видел ее как свою мать, да она себя никогда и не проявляла по отношению к нему как мать. Для меня это все-таки два совершенно чужих человека, которые знают, что биологически они кем-то друг другу приходятся. Я изначально задумывал такой эту героиню. Мне было интересно рассмотреть нетипичные отношения матери и сына, ситуацию, когда они первый раз плотно встречаются вместе, где между ними действительно происходят какие-то чувства, которые балансируют на грани. Но так или иначе Денис в какой-то момент понимает, что это его мать, что он ее действительно любит и что очень давно хотел от нее услышать, что она его любит тоже. Травмы детства  всплывают.

Кадр из фильма «Подбросы»

— Были ли какие-то серьезные изменения во время съемок? Менялось ли что-то по ходу производства.

— Менялось, конечно. Я сильно сократил историю. Была еще одна сюжетная линия, был еще один персонаж. Это девушка, которая вступает в диалог с нашим персонажем, предает его в какой-то момент. Но потом мне показалось, что она противоречит всей истории. В сценарии они довольно гармонично смотрелись, а после съемок я понял, что это два разных фильма. Их нельзя совместить в одной картине, и я сделал выбор в пользу истории матери и сына.

— В фильме показаны бэбибоксы. Одно время в России их хотели запретить. Какое у вас отношение к бэбибоксам? Нужны ли они или их нужно убрать?

— Нужна полноценная общественная дискуссия, потому что это очень сложная тема. Когда нет бэбиксов, женщины оставляют своих детей в лесу, выбрасывают их в мусоропровод, оставляют просто в подъезде и еще где-то. Или их убивают и спускают в унитаз. Конечно, в этом случае бэбибокс спасает жизнь ребенку. Но при этом он провоцирует многих женщин избавляться таким образом от детей — такой некий легкий путь. Но я считаю, что должны быть бэбибоксы, потому что если женщина имеет мысль оставить где-то своего ребенка, она никогда его не полюбит и не сможет стать ему полноценной матерью. Самое дорогое — это человеческая жизнь, а бэбибоксы ее сохраняют.

Иван И. Твердовский и Денис Власенко на МКФ в Карловых Варах

— Вы достаточно молодой режиссер, но это уже ваша третья картина на довольно серьезную тему. Почему вы как молодой автор обращаетесь к таким серьезным вещам?

— Есть какие-то острые вещи, которые мы не можем обходить, и кинематограф — это не что-то развлекательное, безусловно. Есть серьезные вещи, которые требуют анализа, фильтры, через которые мы все пропускаем и уже как-то придумываем истории.

— Многие критики говорят о том, что у вас уже есть собственный авторский стиль. Можете ли вы сами сказать, что у вас действительно есть какие-то собственные приемы?

— Я не анализирую свои работы. Я понимаю, что я ставлю себе разные задачи от фильма к фильму. Я вижу, что с каждой работой есть какая-то динамика, но я не занимаюсь полноценным анализом того, как меняется мой «почерк» или не меняется. Кто-то мне говорил, что фильм «Подбросы» очень похож на «Зоологию», а «Зоология» на «Класс коррекции», и они очень сильно перекликаются. Я так не считаю. Это довольно субъективные вещи.

Лента «Подбросы» получила Приз жюри на 53-м МКФ в Карловых Варах. Иван И. Твердовский с наградой

— Есть ли какие-то режиссеры, мастера, у которых вы что-то берете? За творчеством каких режиссеров следите?

— Я в целом слежу за тем, что происходит в кинематографе, что с ним происходит, как он развивается, и довольно много смотрю. Я не фанатею от людей в этом смысле. Мне может понравится одна работа какого-автора, а его следующая может  взбесить. Нет такого режиссера, чье творчество я безоговорочно приму.

— А что вас побудило стать режиссером? Помните ли вы тот момент, когда приняли это решение?

— Я вырос в кинематографической семье (Иван — сын режиссера-документалиста, Ивана Твердовского — прим. ред). У меня, наверно, профессия пришла в процессе: когда я уже снимал первые фильмы, я осознал, что это действительно то, чему я хотел бы посвятить свою жизнь, но на момент выбора, он, наверно, был все равно не совсем осознанным. Мне никто не говорил, что ты будешь поступать во ВГИК, наоборот, родители пытались меня отговорить от этого. Но я понимал, что родители моих друзей работают с понедельника по субботу с 8 утра и до вечера, приходят уставшие, с отеками под глазами, а мои родители все время куда-то ездят, какие-то приходят друзья, выпивают — какой-то вечный праздник. Какие-то фестивали бесконечные, подарки папа привозит. Я сравнивал и понял, что я не хочу такого, как у тех ребят. Хочу этот вечный праздник. Но были, конечно, и такие периоды, когда отец не вылезал из «монтажки», жил в ней, потому что ему нужно было сделать картину. Я видел довольно разные грани этого всего.

Кадр из фильма «Подбросы»

— А почему именно режиссер, сценарист? Актером не хотели стать?

— В этом плане у меня не было амбиций. Я понимаю, что мое дело — за камерой. У меня нет этой профессии. Этому надо учиться. В 30 лет на актерский факультет никого не берут. У меня даже нет никаких желаний, надежд.

— Что вам нравится больше: снимать или писать сценарий?

— А я не разделяю, потому что в авторском кино сложно найти себе соавтора, который будет тебе помогать, будет писать на одном с тобой языке. Любое вторжение, внедрение оно мешает, дает тебе ложный путь. Ты уже делишь это с кем-то, поэтому так случилось, что я стал сам автором сценариев своих фильмов.

— Расскажите о вашем большом документальном проекте, который вы упомянули. Что сейчас с ним происходит?

— Там очень большой объем материала. В данный момент, в принципе, все снято. Мы ищем партнеров на пост-продакшн. Это первый момент. Второй момент, я понимаю, что не готов сегодня выпустить это кино, потому что в кадре живые люди, настоящие, у которых есть семьи, которые могут потерять свою работу, в лучшем случае, потому что есть какие-то вещи абсолютно подсудные. Люди доверили мне свою жизнь. У меня нет такого морального права перешагнуть, переступить это. Я жду какой-то безопасной ситуации для выпуска этой картины. Но сейчас мы готовим большую мультимедийную выставку про российскую полицию, которая будет отчасти состоять из этого материла.

Кадр из фильма «Подбросы»

— Как называется фильм?

— «Сегодня на дорогах будет туманно»

— Каким образом вы убедили людей рассказывать свои истории? Какой была их мотивация?

— Я пришел из документального кино. Когда очень долго наблюдаешь за человеком, ты с ним с камерой проводишь 24/7 — огромное количество времени. Постепенно он начинает допускать тебя в те зоны, в которые не сразу пускают. Не было такого, что мы приехали и сразу все пошло. С каждым героем мы проживали какой-то очень большой отрезок времени. Месяцы мы снимали одного и того же человека. Самое интересное возникало как раз в момент, когда он понимал, что я не хочу ему навредить. Рождаются истории, которые является для меня важным предметом, но в то же время я понимаю, что тем самым подвожу под монастырь конкретных людей, которые в этом участвуют. Поэтому на сегодняшний день я не готов показать фильм.

— С какими трудностями вы сталкиваетесь сейчас как начинающий режиссер? Проще стало снимать кино или все осталось на прежнем уровне?

— Ну я уже не начинающий режиссер. У меня за плечами три картины. Я не дебютант в этом плане. У меня уже есть определенная дорога, которая понятна и ясна продюсерам, моим коллегам по цеху. Люди понимают, чем я занимаюсь — довольно нишевым кинематографом.

Кадр из фильма «Зоология»

— То есть сейчас уже проще?

— И проще, и сложнее. Сложнее потому, что  продюсеры в какой-то раз не предлагают мне какие-то интересные жанровые истории. А, возможно, мне это интересно, что это может меня увлечь и я могу над этим поработать. А они не предлагают, потому что видят «Класс коррекции», «Зоологию», «Подбросов» и думают, что это не мой материал. А, может, я жду и хочу все изменить.

— Значит ли это, что вы готовы работать по чужому сценарию? Что для вас не принципиально, кто автор истории?

— Я очень много читаю сценариев. Есть интерес к чужому материалу. Просто сейчас не находится то, за что я был бы готов взяться. Или если находится, то мы не находим общий язык с той командой продюсеров, которые это предлагают. То есть пока просто не совпало так, чтобы все сложилось в какой-то пасьянс.

Текст: Наталья Тимонина